Павел Спиридонович Медведев Пятым в означенном списке стоит Начальник караула Дома Особого Назначения П. С. Медведев, не ставший цареубийцей лишь волей случая… Павел Спиридонович Медведев родился 12 февраля (ст. ст.) 1887 года в поселке Сысертского завода Сысертской

Владимир Тимофеевич Медведев (слева) - личный телохранитель и начальник охраны Генеральных секретарей ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева и Михаила Сергеевича Горбачева. Фото: Борис Кауфман / РИА Новости

Как Михаил Горбачев остался без преданных ему людей

9-е Управление КГБ: 1985–1992

Первая советская леди

В своей книге «Человек за спиной» Владимир Медведев отмечал, что, работая у Брежнева и выполняя порой не свойственные начальнику охраны функции, он все же никогда «не чувствовал себя слугой» и был убежден, что «телохранитель - профессия во многом и семейная». При супругах Горбачевых ему пришлось столкнуться с «высокомерной отчужденностью, скрытностью и внезапными всплески резкости Его» и «барственными прихотями и капризами Ее».

Как рассказывал старейший сотрудник государственной охраны, полковник в отставке Виктор Кузовлев, нелегко приходилось и Юрию Сергеевичу Плеханову: «По всяким - даже пустяковым - вопросам Раиса Максимовна взяла за правило звонить начальнику 9-го Управления Плеханову. Она постоянно требовала к себе его повышенного внимания, не считаясь с его положением. Все это его больно ранило. Он не раз просил перевести его на другой участок работы, но Горбачев отказывал, заявляя, что полностью ему доверяет и желает, чтобы службой безопасности его семьи и семей всех других руководителей руководил именно он ».

За всю историю Советского государства не было принято, чтобы жены лидеров вмешивались в государственные дела. В семье Горбачевых эта традиция продолжения не обрела.

По словам Владимира Медведева, одной из непривычных и неприятных обязанностей, которые были возложены на него при Горбачеве, оказался набор обслуживающего персонала. Неприятных - потому что начальник охраны постоянно оказывался втянутым в конфликты первой леди СССР с поварами, горничными, работниками госдачи и другим обслуживающим персоналом.

Как отмечал Владимир Тимофеевич, Раиса Максимовна считала, что хорошие работники не имеют права болеть. На попытки начальника охраны возразить, что они живые люди и разное может случиться, она отвечала: «Не надо, Владимир Тимофеевич, меня ваше мнение не интересует». Однажды на дачном отдыхе в Крыму он отпустил двух работниц за школьными тетрадками для детей: в Москву они должны были вернуться к 1 сентября, и другой возможности подготовить ребятишек к школе у них просто не имелось. Узнав об этом, Раиса Максимовна устроила разнос всему обслуживающему персоналу, нажаловалась и мужу, который отчитал своего начальника охраны.

Вячеслав Михайлович Семкин, комендант группы охраны, по традиции работавший с супругой охраняемого лица и практически выполнявший функции прикрепленного Раисы Горбачевой, вспоминал такой эпизод:

«В 1988 году Горбачев поехал с визитом в Австрию. Охране было поручено проверить дом, в котором будут жить Михаил Сергеевич с супругой. Я вышел на балкон и увидел, что буквально все окна соседнего дома уставлены фотокамерами. Что делать - звонить куда-то? Нет, решаем все сами, и на месте. Я приказал заложить окна, чтобы не дать возможность фотографировать их в доме. Окна заложили, выход на балкон завесили драпом. Приехала Раиса Максимовна, я стал показывать дом, и она захотела выйти на балкон. И тут я сказал: туда, мол, нельзя. Ну и в ответ, конечно, услышал: «Кому нельзя?! Мне везде можно» .

Вячеславу Семкину этот разговор чуть не стоил должности…

Впрочем, нельзя сказать, что взаимоотношения между четой Горбачевых и сотрудниками их охраны складывались однозначно плохо. Тот же Владимир Медведев вспоминал, что в некоторых вопросах и Раиса Максимовна, и Михаил Сергеевич были очень внимательны: например, никогда не забывали поздравить его и его жену с днями рождения. А с теми офицерами охраны, которые «научились» работать с ними, супруги Горбачевы соблюдали дистанцию, держались ровно.

Конечно, более всего доставалось Владимиру Тимофеевичу и Юрию Сергеевичу. Но это естественная ситуация, так как любые вопросы обеспечения безопасности, комфорта, отдыха, лечения и иных сфер личной жизни входили в обязанности руководства группы охраны и, естественно, 9-го Управления.

По мнению офицеров «девятки», основная проблема заключалась в том, что главный охраняемый страны не считал нужным принимать во внимание реальные обстоятельства всего происходящего вокруг и тем более выполнять разумные, а порой и крайне необходимые для него рекомендации группы охраны. Особенно это касалось зарубежных поездок, по числу которых Михаил Сергеевич стал абсолютным рекордсменом среди советских лидеров.

Он был у власти всего шесть лет - сначала только как партийный лидер, а в марте 1990 года он занял также новую и для себя, и для страны должность президента СССР, на которую его избрал III внеочередной Съезд народных депутатов. За это короткое время Михаил Горбачев успел нанести несколько десятков визитов в 26 стран мира. В общей же сложности он провел в зарубежных командировках почти полгода.

Раиса Горбачева в окружении охранников во время прогулки по Нью-Йорку. Фото: Юрий Абрамочкин / РИА Новости

Несерьезные игры

По воспоминаниям Владимира Медведева, поездкам Горбачева за границу предшествовала огромная подготовительная работа. Сначала на место намеченного визита отправлялась группа из протокольных отделов аппарата президента и МИДа. Затем, за две-три недели до отбытия вылетала другая группа, куда входила и охрана, готовившая пребывание. За час-полтора до основного вылета отправляли еще один самолет - с питанием, сопровождавшими лицами, другой охраной. Отдельным самолетом доставляли основную машину Горбачева и машины прикрытия.

Так же, как и в свое время Никита Хрущев, Михаил Сергеевич любил общаться с народом. Это неудивительно: ему необходимо было показать всему миру свои демократические устремления. В этом не было чего-то из ряда вон выходящего: так же поступали лидеры западных стран.

Однако у тех же американцев было заведено: если первое лицо собирается «пойти в народ», оно должно заранее предупредить сотрудников охраны о том, что в ходе поездки будут мероприятия с участием большого количества людей. Благодаря этому охрана получала возможность выработать детально продуманный маршрут, четко запланировать все встречи «с народом» - где, во сколько, на какое время и т.д.

«А у нас президент выходил из машины там, где заблагорассудится его жене, - вспоминал Владимир Медведев. - Внушить ему, что это ни на что не похоже, не получалось: «Это что же, охрана будет учить генсека? Не бывать этому, не бывать!» В итоге ситуации получались безобразные, возникали давка, аварийные ситуации, люди получали синяки и ушибы».

По словам Медведева, Михаил Сергеевич говорил: «Я занимаюсь своим делом, а вы занимайтесь своим. Это для вас хорошая школа».

Из-за такого отношения Горбачева к вопросам охраны постоянно возникали сложные ситуации, и некоторые его экспромты с «выходами к народу» могли бы закончиться весьма плачевно. Если в СССР эта особенность просчитывалась и на случай подобных «неожиданностей» наряд резерва всегда был усиленным и по количеству офицеров, и по времени заступления на посты, то за границей такие решения Михаила Сергеевича понимания у зарубежных коллег не встречали. Прежде всего, ими были неприятно удивлены агенты американской Секретной службы.

«Во время визита в США, - пишет Владимир Медведев, - на одной из улиц Горбачева прикрывал американский охранник. Он просто навис над ним, закрыв его своим телом. Люди тянулись к советскому лидеру со всех сторон и получали в ответ резкие удары по рукам. Охранник буквально развернул нашего президента и стал подталкивать к машине. Когда мы вернулись в резиденцию, он показал мне, что весь мокрый, и через переводчика сказал: "Это очень несерьезные игры"».

Еще в 1985 году во время визита во Францию неожиданно для службы безопасности супруги Горбачевы решили выйти из машины на площади Бастилии. Публика, встретившая их там, была совсем не похожа на бомонд. Наоборот, это была «вершина парижского дна»: клошары, бездомные, безработные, наркоманы… Увидев богато одетых мужчину и женщину, вышедших из шикарного лимузина, вся эта братия ринулась вперед в надежде чем-нибудь поживиться. Началась давка, личная охрана Горбачева не имела в толпе возможностей для каких-либо быстрых действий. Как назло, в этот момент на площади оказались телевизионщики, немедленно начавшие снимать весь этот бардак. Кое-как сотрудникам охраны удалось подогнать лимузин и увезти Горбачева с площади. Но и это не помогло: буквально через какую-то сотню метров он… снова приказал остановиться со словами: «Я сделал ход, обманул корреспондентов». Толпа снова ринулась к нему, и охране вновь пришлось несладко…

Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев (в машине справа) знакомится с продукцией автомобильного завода "Пежо" во время официального визита во Францию. Фото: РИА Новости

Изрядно пощекотал нервы охране и инцидент, произошедший во время визита Горбачева в Японию в апреле 1991 года. Поскольку одной из тем переговоров были Курильские острова, общественное мнение было крайне взбудоражено. В такой обстановке охранные меры требовалось усилить.

Перед поездкой посол Японии в СССР направил к Медведеву двух сотрудников японской службы безопасности. Они потребовали, чтобы охрана Горбачева уговорила его не выходить из машины там, где это не предусмотрено программой. Услышав, что сотрудники охраны советского лидера не могут на него повлиять, японцы были страшно удивлены: как шеф может капризничать, когда речь идет о его же безопасности?! Они настаивали на том, чтобы советские коллеги пошли и доложили о требовании японской стороны Горбачеву.

«Никуда мы, конечно, не пошли, - вспоминает Владимир Медведев, - и даже потом разговор этот Горбачеву не передали: бесполезно. Японцы крепко разнервничались… Дальше все пошло по заведенному беспорядку. Проезжая по улицам японской столицы, Раиса Максимовна предложила выйти из машины».

Прохожие тут же бросились к президентской чете и окружили ее. Японская молодежь скандировала враждебные лозунги, требовала возвращения Курильских островов. Обстановка была очень накаленная. Охране советского лидера с огромным трудом удалось образовать коридор, чтобы Михаил Сергеевич с супругой могли двигаться по улице.

Глава СССР и его супруга не пострадали, но сопровождавший советскую делегацию японский посол был крайней раздражен. В самом деле, как заметил Владимир Медведев, ситуация получилась некрасивая, а «с точки зрения безопасности - просто безобразная». Неудивительно, что об этом случае старались не писать в газетах - ни в советских, ни в японских.

На самом деле положение осложнилось еще и тем, что офицеры выездной охраны руководителя нашей страны были… без оружия - по японским законам оно подлежало сдаче на хранение при пересечении границы. Прикрепленные, впрочем, оружие имели. Это была заслуга руководства «девятки», которое при подготовке визита и переговорах с японскими коллегами аргументировало свою позицию тем, что агентам Секретной службы США японцы разрешали находиться в их стране с оружием. Компромисс по этому вопросу был найден. Тайной остался лишь последний аргумент чекистов. Что будет, если японцы не пойдут на соглашение? Состоится визит или нет? Это ведь не мидовский протокол, это вопросы безопасности. И это только маленький штрих к теме профессионализма той системы, которая называлась «девяткой».

Материал подготовлен под редакцией
Национальной ассоциации телохранителей (НАСТ) России
Также за помощь в подготовке статьи «Русская планета» благодарит
Евгения Георгиевича Григорьева, Вячеслава Георгиевича Наумова
и Александра Михайловича Солдатова

© Медведев В.Т., 2016

© ООО «ТД Алгоритм», 2017

От автора

Мемуарное творчество вошло в моду среди советских руководителей. Поделились воспоминаниями Хрущев, Брежнев, Горбачев. Уже и Раиса Максимовна Горбачева не упустила возможности оставить воспоминания в качестве жены президента.

Теперь и чиновники уровнем пониже также ударились в мемуарную литературу. Ничего не сделав для страны, для собственного народа, который, как никогда прежде, – в бедности, эти политики делятся опытом своей бесполезной работы с зарубежными (в основном) читателями.

О себе не пишут сейчас только самые ленивые.

Я взялся за перо одним из последних – когда Брежнев и его время были окончательно развеяны и осмеяны, когда ушли в прошлое еще три генеральных секретаря ЦК КПСС и их времена оказались приговорены к еще более позорному столбу. Когда диктаторский режим сменился наконец демократическим, но и это принесло лишь беды; когда, наконец, была попытка государственного переворота (или мятежа?) и мое имя попытались очернить, обвинить в измене – обвинил не кто-нибудь, а Горбачев.

Я молчал эти долгие месяцы и годы, так как любой ответ на упреки выглядел бы как оправдание, а это я считаю для себя унизительным. Я никогда не был замешан в политиканстве, тем более в интригах и заговорах, никогда ни разу не изменил присяге, и время, кажется, само расставило все по своим местам. «Кто есть кто», как любил говорить последний Генеральный секретарь ЦК КПСС, теперь выяснилось, остались лишь подробности.

Я работал и жил под присягой, не расставаясь с оружием 24 часа в сутки. В личной охране Брежнева состоял 14 лет, пришел туда во второй половине шестидесятых годов, когда Леонид Ильич был в полной силе и страна, и мир надеялись на его плодотворную деятельность. На моих глазах происходил затем нравственный и физический распад личности. У Горбачева я возглавлял личную охрану все шесть лет его пребывания у власти.

Именно чужие книги подвигли меня наконец на свои собственные воспоминания. Жизнь вождей я видел и познал изнутри. И когда стал знакомиться с воспоминаниями людей, бывших на вершинах власти, я увидел четкое, иногда наивное самооправдание. А самооправдание и правда – не всегда одно и то же.

Мне представляется, что мемуары первых лиц государства – это как бы официальная версия правды, не более. Потому что редкий вождь сознается в серьезных просчетах и поражениях, и уж никогда – в болезнях, грехах, пороках.

А надо ли знать о личных слабостях своих вождей простым смертным – о вспыльчивости и неуравновешенности Хрущева, физической и нравственной деградации Брежнева, бесхарактерности и непостоянстве Горбачева? Да. Когда при тоталитарной или псевдодемократической системе страной безраздельно заправляет единственный человек, от его личных прихотей не защищен весь народ. От блажи, причуд, нездоровья этого одного человека, от того, с какой ноги он встал, роковым образом зависела иногда судьба не только собственной страны. Если хотите, события в августе 1991 года, так взволновавшие весь мир, стали возможны тоже во многом благодаря личным порокам президента Горбачева, изъянам его характера – нерешительности, в результате которой он суетился, ошибался, делал глупости, лавировал, предавал, и полной слепоты по отношению к людям, которых он приближал к себе.

В который раз я задумываюсь о бездарном провале всей августовской затеи. Странное это было предприятие. Мятеж? Путч? Переворот? По-моему, точного ответа нет до сих пор. Ельцин утверждал, что переворот готовился почти год, демократы много раз заявляли об опасности со стороны армии, и в то же время после образования правительства России много месяцев не назначался председатель Государственного комитета по обороне. Что это – легкомыслие? Казалось бы, готовить путч должны были враги Горбачёва – нет, у истоков стояли его единомышленники и даже друзья. Казалось бы также, что путч должны были приветствовать сторонники жесткой руки, сталинисты во главе с Ниной Андреевой, – нет, они были против.

Я убежден, до какого-то момента, вплоть до начала переворота, они все были нужны друг другу – и путчисты, и Горбачев, и даже Ельцин. Именно в этом причина того, как странно развивались события, а не в том, что, как думают многие, мы вообще ничего не умеем делать и проваливаем все, за что ни возьмемся, поэтому, дескать, и тут кучка людей не сумела сделать элементарных вещей.

Глубокое заблуждение. Как раз по части кровавых мятежей и переворотов у нас огромный опыт, тут мы, к сожалению, едва ли не впереди планеты всей еще с 30-х годов. Советская военно-бюрократическая машина раздавила не один режим, не в одной стране пролила моря крови. Что же, на другом полушарии уничтожили Троцкого, а Ельцина по соседству не сумели арестовать? Или не догадались?

Никак не могу согласиться, что руководители армии и госбезопасности такие уж невежественные люди. И в армии, и особенно в КГБ механизм отлажен, надо лишь нажать кнопку, и отлаженная десятилетиями машина заработает безотказно.

Никто не блокировал Кремль, Манежную площадь. Телевидение спокойно сообщало о выступлениях Ельцина и демонстрациях протеста. Что это – безалаберность путчистов? Но не до такой же степени.

Было еще несколько долгих часов: когда в Белом доме начали организовывать оборону, там поначалу царила неразбериха, организаторов обороны можно было без труда (и пока без большой крови) взять, как говорят, тепленькими. Да и потом, когда были построены баррикады, ставшие знаменитыми, почти легендарными, смять их, как игрушки, не составляло труда. И не надо никаких вертолетов, о которых было столько разговоров. ОМОН расчленил бы площадь, в образовавшиеся коридоры хлынула бы «Альфа». За полчаса было бы все кончено – я знаю этих ребят из «Альфы», они наши – КГБ. Да, за полчаса. Но теперь бы уже, при сопротивлении, без большой крови не обошлось.

Но если безоружная, гражданская толпа не смогла бы остановить штурмовиков, как же можно было созывать народ на оборону Белого дома, то есть приглашать людей на верную смерть? Многим, наверное, вспомнились в эти дни схожие ситуации. В январе 1991 года в Эстонии также возникла угроза штурма правительственного здания, и там Эдгар Сависаар, наоборот, призвал людей не собираться на площади перед его резиденцией: долг правительства, сказал он, обеспечивать безопасность граждан, а не подставлять его под пули. Подобным образом, кажется, поступил в Чили и Альенде в 1973 году.

Что заставило Ельцина поступить наоборот? Не могу поверить, что Борис Николаевич хотел устроить перед своими окнами бессмысленную бойню, превратить людей в «пушечное мясо». Значит, остается единственный вариант: он знал, что штурма не будет. От кого? Ну, от кого еще можно знать – естественно, из первых рук.

Тогда понятно, почему Борис Николаевич выступил против кровавой хунты не сразу, а спустя несколько часов, – почему, наконец, войска, вошедшие в Москву, не были вооружены – бронемашины без боекомплектов и даже личное оружие офицеров – без патронов.

Вспомните пресс-конференцию мятежников вечером 19 августа, когда они заявили, что собираются договориться и сотрудничать с Ельциным.

Политические игры мятежников говорят о том, что они не хотели проливать кровь. Близкие к Горбачеву люди, они верно служили ему, пока не иссяк запас терпения. Будучи связаны с ним общими делами и личными отношениями, они не способны были на насилие и убийство.

И это погубило их. Действуй они жестко и непоколебимо – народ бы против не полез. Народ и до сих пор не знает, куда лезть.

Среди них не оказалось истинного лидера, хотя бы наполовину равного Ельцину. И это также погубило их.

Личной корысти у таких людей, как Язов, Крючков, Пуго, возглавлявших всю возможную истребительную, карательную силу, не было. Все, что им нужно было иметь лично для себя, они имели. Они действительно верили в спасительную силу чрезвычайного положения. Другое дело – методы…

А Горбачев – во всей этой истории? На упомянутой пресс-конференции путчисты объявили, что Горбачев вернется и они будут с ним вместе работать. Анатолий Лукьянов после того, как его выпустили из тюрьмы, подтвердил: даже Крючков надеялся на то, что договорится с Горбачевым. А изоляцию в Форосе президента Лукьянов назвал: «Самоизоляция».

Любопытно, что то же самое задолго до этого сказал человек, далекий от союзного президента, – Геннадий Бурбулис:

– Не думаю, что он (Горбачев. – В.М.) не мог, с кем надо, связаться. Иногда мне кажется, что ему изоляция была нужна самому. Так сказать, руками ГКЧП, не оставляя следов, ввести чрезвычайное положение. И, скорее всего, он одинаково не хотел путча и подталкивал к нему.

Но при таком раскладе и степень вины путчистов должна быть иной. При чем тут измена Родине или даже захват власти? Я говорю не о невиновности, а, повторяю, о степени вины.

Теперь мы пришли к логическому концу. Теперь, когда вспоминают защитников баррикад Белого дома, слово «героические» все чаще берут в кавычки. Напрасно, может быть: люди-то не знали о политических играх, они пришли действительно стоять намертво за демократию. Теперь и «демократия» стала словом ругательным.

Считалось, что я охранял лидеров двух разных, противоположных режимов – тоталитарного и демократического. Август 1991-го ярко высветил, подчеркнул, что это были разновидности одного и того же тоталитарного режима, просто Горбачев, начав заигрывать с демократами, по привычке всех прежних руководителей отступил было назад, но – оступился и провалился, и вслед за собой утащил в пропасть всех нас. Дело не в том только, что мы никогда так худо не жили, – наш народ терпеливый, а в том, что все – разуверились, были утомлены и деморализованы. Если от прежнего лидера, больного, потерявшего разум, ничего не ждали и тем не менее жили прилично, то от Горбачева, молодого, энергичного, ждали чрезвычайно многого – он ведь сам наобещал нам всего, столько назаявлял, а в итоге мы оказались на обломках государства. Обострились до непримиримости противоречия национальные, социальные, религиозные, возрастные. Все возненавидели всех и каждый каждого.

Отношение народа к лидерам – чуткий барометр, если к Брежневу даже в худшие годы относились с иронией и насмешкой, то к Горбачеву – с враждой и злобой.

19 августа 1991 года стало венцом борьбы двух диктатур – коммунистической и посткоммунистической.

Вот в какие дни я вошел в одно из зданий на территории Кремля и протянул в окошечко свои документы – меня увольняли из КГБ.

Когда-то я впервые вошел в это здание, в этот подъезд и именно в это самое окошечко с волнением протягивал свое заявление с просьбой принять на работу. Это было 30 лет назад. В другую эпоху.

Неужели все это было – со мной?

При Брежневе

Приглашение в КГБ

В начале 1962 года начался отбор молодежи, прошедшей армию, в систему КГБ. Такие отборы проводились время от времени и на предприятиях, и в некоторых вузах. Отбирали в основном по анкетным данным.

Меня вызвали в военкомат. За столом сидели двое в штатском. Один тут же вышел, а второй повел беседу: как служилось в армии? на гауптвахте не сидел? как дела сейчас на работе? Насчет гауптвахты и остального он и сам все знал, выяснил, прежде чем пригласить. Ему было, видимо, важно не только, что я отвечаю, но и как. Отвечал я коротко, не болтливо, почти по-военному. Он сказал мне, что к чему.

– У нас служба военная.

Это мне не подходило. Я дорожил тем, что еще недавно носил тельняшку, бушлат, бескозырку, и менять теперь бывшую морскую форму на общевойсковое обмундирование не хотел.

– Не торопись, – спокойно объяснил мне хозяин кабинета. – В военной форме – только на работе. Все остальное время – в штатском.

– Зарплата – 160 рублей. Возьми на всякий случай номер телефона, надумаешь – звони.

Я не хотел идти к ним и звонить не собирался. Но, скажу правду, сманила зарплата. Я получал на заводе чуть не вдвое меньше – 90 рублей, и, в общем, перспектив – никаких. Товарищи на заводе сомневались поначалу: «Такие деньги зря платить не будут, пахать придется, видно, крепко». А потом рассудили: «Не понравится, на завод всегда вернешься. Иди». И Светлана, жена, сказала: «Иди».

Через несколько недель я позвонил:

– Согласен…

– Очень хорошо, – с удовлетворением ответил знакомый голос. – Завтра же и приходи. Знаешь, куда?

– Да, – ответил я и назвал адрес райвоенкомата.

– Нет. В Кремль. К десяти часам. Через Троицкие ворота. Там покажешь паспорт и – направо, под арку, опять покажешь паспорт, там тебе скажут – куда.

Я заволновался – в Кремле я прежде никогда не был. Возникло вдруг желание никуда не идти, но я понимал – уже поздно.

Приехал чуть не за час. Прошел несколько часовых, прежде чем оказался в нужном кабинете. Все тот же мужчина в штатском поднялся мне навстречу, протянул.

– А почему? – поинтересовался вдруг.

Я врать не стал:

– Зарплата…

Он улыбнулся.

В соседней комнате я заполнил массу разных бланков и анкет.

– Иди, продолжай работать. Никому ничего не говори. Когда надо – я позвоню, жди.

Прошла неделя. Месяц. Два, три месяца. Я решил, что не подошел. Но через полгода, шел уже август, раздался звонок. Видимо, они так долго изучали мое досье, делали какие-то новые запросы. Начальник цеха, узнав о моем уходе, отпускать отказался:

– Ты что? У нас план горит – петля! Надо поработать.

Я пришел к заместителю директора, и тот, прочитав заявление: «Прошу уволить в связи с переходом в Комитет госбезопасности», подписал его, не моргнув глазом.

Товарищи по цеху шутили: «Володя, если будет все в ажуре, позвони, за такие-то деньги и мы в госбезопасность придем».

В КГБ я дал подписку о неразглашении государственной и служебной тайны.

Меня зачислили в 9-е управление КГБ, в народе хорошо известное и именуемое как «девятка». Управление престижнейшее, ведало обеспечением безопасности руководителей партии и правительства, а также глав зарубежных государств, прибывающих с визитами в нашу страну. Заместитель начальника 9-го управления внушал мне необычайную важность моей службы, говорил о политической бдительности. Было множество других бесед и служебных напутствий, в том числе и казенных, ставших впоследствии анекдотическими: «Враг не дремлет!», «Болтун – находка для шпиона» и т. д.

Я приготовился к чему-то не только важному, но и возвышенному… Но сначала все оказалось гораздо прозаичнее и будничнее, а «святая святых» – личная охрана вождей, осталась в стороне.

Как раз в 1962 году, именно в год моего прихода в органы, в 9-м управлении КГБ был создан отдел по охране спецсооружений. Туда я и попал. Мне предстояло изучить несметное количество рабочих документов из категории так называемых «закрытых», в их числе уставы различных служб, руководства к действию при сигналах воздушной, химической, пожарной, боевой и прочих «тревог» и т. д. Это по части теории. Практика была интереснее – занимались рукопашным боем, стреляли из пистолета в тире, выезжали на стрельбище и за город, там уже вели огонь из автоматов, кроме того, бегали кроссы, плавали, сдавали разнообразные зачеты по легкой атлетике, зимой ходили на лыжах. Учились оказывать первую медицинскую помощь.

Собственно говоря, на практике, впрямую нам все это в первые годы было совершенно не нужно. Мы охраняли «объект». Будь это на гражданке, можно было бы назвать нас просто сторожами. Но спецсооружение являлось оборонным, сверхсекретным, я и теперь не могу назвать его. Оно в ту пору только возводилось – пыль, едкий дым, ядовитые запахи сопровождали всех нас потом еще многие годы.

Работали посменно: сутки дежуришь, двое – выходные. После смены выходили на улицу с бледными, синюшными лицами. Так продолжалось пять лет. Я, может быть, и не выдержал бы этого испытания, но у меня появилась цель – попасть в 18-е отделение, которое считалось «цветом» нашего 9-го управления. Именно там готовились сотрудники личной охраны, в простонародье – телохранители, там формировались команды для сопровождения руководителей партии и правительства по стране и за рубежом. По большим праздникам в Кремле или на демонстрациях я видел своих товарищей из личной охраны, завидовал им и надеялся когда-нибудь окунуться в эту работу, чрезвычайно ответственную, разнообразную, оперативную, мечтал поездить по стране и по миру. Влекла не только престижность, но и романтика.

Не я один, каждый сотрудник «девятки» мечтал попасть в это подразделение.

В этот период удалось осуществить давнее желание – поступить заочно в институт. Я понимал к тому же, что без высшего образования мне не видать хорошей офицерской должности. В гражданские вузы работнику КГБ поступать не разрешалось, за исключением юридического и физкультурного. Я выбрал Всесоюзный юридический заочный институт. Поступил и учился легко.

За исключением нескольких человек, с которыми я расстался навсегда и безвозвратно, никто не знал о моей работе в КГБ, ни мать, ни отец – никто.

Из того невыразительного, занудного времени запомнились осенние дни 1964 года. Убрали Хрущева, пришел Брежнев. Нас посадили на казарменное положение и продержали в полной боевой готовности трое суток, пока не выяснилось, что никаких волнений ни в армии, ни в спецслужбах не предвидится. Все обошлось, тем не менее начальник личной охраны Брежнева простоял все эти ночи у дверей его квартиры с автоматом в руках…

Шел к концу 1967 год, когда меня перевели в долгожданное 18-е отделение. За какие заслуги? Конкретно – ни за какие, все тут сошлось в совокупности: «чистая анкета» без пяти минут высшее образование, примерный семьянин, по службе – ни одного нарекания, все зачеты по теории и практике – сдаю безукоризненно, физически крепок и вынослив, не пью, не курю. Что еще – не знаю. Может быть, элементарно повезло, были же и другие ребята, наверное, не хуже.

В 18-м отделении тоже еще нужно «показаться». Это только база для перехода в личную охрану. Но уже несколько месяцев я, младший лейтенант, наблюдал Леонида Ильича Брежнева на расстоянии, сопровождая во второй машине утром с дачи на работу и вечером – обратно. Издалека видел его на даче во время прогулок.

На следующий год, в 1968-м, меня откомандировали летом в Крым готовить к отдыху Генерального секретаря ливадийский пляж. Мы осмотрели пирсы, причалы, побережье, все морское дно. Необходимо было обезопасить побережье не только от возможных магнитных мин, но и очистить его от мелочи – битых бутылок, склянок, прочего стекла.

Еще через пять лет там же, на ливадийском берегу, меня назначили заместителем начальника личной охраны Брежнева.

Начальником охраны был Александр Яковлевич Рябенко. Они встретились с Леонидом Ильичом еще до войны, в 1938 году. Рябенко-шофер получил новый «бьюик» и, как было велено, подъехал к обкому партии. Вышел парень – в белой рубашке, рукава закатаны.

– Поехали.

– Куда? Я жду секретаря обкома Брежнева.

– Я и есть Брежнев.

– Ну-да…

Их разлучила война. Рябенко тоже ушел на фронт. А после войны встретились и больше не разлучались. Бок о бок сорок лет.

В то лето, перед тем, как Рябенко назначил меня своим заместителем, произошла любопытная история. В 1973 году Брежнев пригласил на отдых в Нижнюю Ореанду Людмилу Владимировну, жену сына Юрия. Она взяла с собой Андрея, которому было тогда лет шесть-семь. Леонид Ильич очень любил внука. Подвижный, любопытный мальчишка, исследуя большую дачную территорию, исчезал на долгие часы, домочадцы каждый раз волновались, его приходилось разыскивать с помощью охраны. Леонид Ильич попросил Рябенко выделить кого-то, чтобы Андрей был под постоянным присмотром. Выбор пал на меня.

С утра, иногда даже до завтрака, мальчик мчался куда глаза глядят, и я вынужден был следовать за ним. В конце концов я объяснил ему, что дедушка просил меня быть с ним неотлучно и без меня он не должен никуда уходить. Андрей согласился, потому что побаивался деда, к тому же со мной ему было просто веселее.

Пришлось забросить свои прямые обязанности, не оставалось времени на спортивные занятия, даже постирать, погладить одежду едва успевал. С раннего утра Андрей уже ждал меня у порога. Я еще только сажусь завтракать, а он уже спрашивал у охраны: «А где дядя Володя?» Если в течение дня мне необходимо было отлучиться, со всех постов звонили: мальчик ищет, ждет. Мы ловили крабов, обследовали всю округу, излазили все самые дальние уголки. Мальчик был очень шустрый и интересный – пересказывал мне фильмы и книги, сам придумывал невероятные небылицы. Мы подружились.

Однажды я немного задержался, и Андрей ушел один. Я обнаружил его в небольшой бамбуковой рощице, мальчишка ломал молодые деревца. Их и без того было очень мало.

– Андрей, нельзя, – сказал я ему.

– Ну-да, нельзя, – ответил он и продолжал ломать.

И тут я шлепнул его по заднему месту. Мальчик обиделся:

– Я расскажу деду, и он тебя выгонит.

Повернулся и пошел домой.

Что могло последовать, если внук расскажет, что его отшлепали? Я был рядовым охранником. Малейшего неудовольствия Леонида Ильича достаточно, чтобы меня здесь больше не было. Но, кажется, я уже знал характер этого человека, который не только безумно любил своего внука, но и старался быть требовательным к нему.

Как я потом понял, Андрей не только дедушке, вообще никому ничего не сказал о нашей ссоре. Он даже домой не пошел. После обеда он подошел ко мне и – извинился… Дружба наша продолжалась.

А ведь он, наверное, гордился всесилием своего деда. Наивное и чистое существо, сколько раз я вспоминал его потом, когда тоже гордившаяся всесилием имени Раиса Максимовна бесконечно жаловалась на меня Михаилу Сергеевичу – по всяким пустякам, к которым я и отношения-то не имел; когда горничная только за то, что пыталась усовестить внучку Горбачевых, была выгнана…

Участники и соучастники августовского путча являют собой убедительное подтверждение известному факту о людской природе: человек всегда и везде сможет приспособиться. Несмотря на то, что большинство пытавшихся сохранить Союз от своих слов и намерений так и не отказались, они более чем удачно вписались в новую для них реальность.

Вот лишь несколько примеров.

Госкапиталисты

Нашел себя в новом мире и Юрий Прокофьев, бывший 1-й секретарь Московского городского комитета КПСС, активно поддержавший путч: ныне он директор АО «ТВ-Информ», которое поставляет министерствам и ведомствам информационные управленческие сети, среди основных пользователей - МИД, МВД, Центризбирком.

Наработанный жизненный опыт смогли направить в деловое русло и другие участники путча. Руководитель личной охраны Горбачева генерал-майор Владимир Медведев ушел в охранный бизнес, в частные детективы подался и глава Группы «А» («Альфа») Виктор Карпухин.

Путин и "Парнас"

Члены ГКЧП и их помощники: кем были в дни августовского путча и кем стали после него

Александр Тизяков (1926 г.) Кем был: генеральный директор Машиностроительного завода им. Калинина, вице-президент Научно-промышленного союза СССР, президент Ассоциации государственных предприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта и связи СССР, член ГКЧП. Кем стал: был арестован, находился в СИЗО «Матросская Тишина», в 1994 г. амнистирован. С начала 2000-х гг. является соучредителем АОЗТ «Антал» (машиностроение) и страховой компании «Северная казна», а также учредителем ООО «Видикон» (производство ДСП) и компании «Фиделити» (производство товаров народного потребления). Возглавлял совет директоров инвестиционно-трастовой компании «Новые технологии». В настоящее время - президент российско-киргизского предприятия «Технология», научный руководитель ООО «Наука-93».

Владислав Ачалов (1945–2011 гг.) Кем был: генерал-полковник, замминистра обороны СССР, народный депутат РСФСР, член Верховного Совета РФ. Кем стал: не был арестован по делу ГКЧП, так как Верховный Совет отказал прокуратуре в лишении Ачалова депутатской неприкосновенности. С сентября по ноябрь 1991 г. находился за штатом (в распоряжении министра обороны), затем был уволен в запас. В августе 1992 г. стал руководителем аналитического центра при председателе Верховного Совета РФ Р. Хасбулатове. В 1993 г. выступил на стороне Верховного Совета, сдался 4 октября при штурме парламента, до амнистии 1994 г. находился под арестом. С августа 1995 г. был сопредседателем Всероссийского офицерского собрания, до 2000 г. входил в оргкомитет Движения в поддержку армии. В 1999 г. баллотировался в Госдуму. В 2003–2011 гг. был председателем Всероссийского союза общественных объединений ветеранов десантных войск «Союз десантников России».

Валентин Варенников (1923–2009 гг.) Кем был: генерал армии, главнокомандующий Сухопутными войсками - заместитель министра обороны СССР. Кем стал: был арестован, находился в СИЗО «Матросская Тишина». Единственный из всех участников процесса по ГКЧП отказался от амнистии и предстал перед судом. Был оправдан. В феврале 1994 г. указом президента уволен в отставку. В 1995 г. избран в Госдуму, был председателем комитета по делам ветеранов. В 2003 г. избран депутатом по списку блока «Родина», стал сопредседателем фракции. В 1997–2005 гг. - президент Российской ассоциации Героев. До 2009 года был советником министра обороны.

Павел Грачев (1948 г.) Кем был: командующий Воздушно-десантными войсками СССР, Герой Советского Союза. Кем стал: выполняя приказ, ввел в Москву Воздушно-десантные войска, готовил десантников к совместному со спецназом КГБ и войсками МВД штурму Верховного Совета. Поддерживал контакты с российским руководством. 20 августа направил десантников генерала Лебедя в поддержку защитников Белого дома. 23 августа 1991 г. был назначен председателем Госкомитета РСФСР по оборонным вопросам, затем первым заместителем министра обороны СССР. В 1992–1996 гг. - министр обороны РФ. Один из инициаторов первой войны в Чечне: обещал взять Грозный за 2 часа. Вышел в отставку в 1996 г. В 1997–2007 гг. - советник генерального директора «Рособоронэкспорта». С 2007 г. по настоящее время - руководитель группы советников гендиректора производственного объединения «Радиозавод им. А.С. Попова».

Алексей Егоров (1953 г.) Кем был: подполковник КГБ, помощник первого заместителя председателя КГБ СССР. По поручению Крючкова вместе с генерал-майором КГБ Жижиным подготовил две аналитические записки о введении в стране чрезвычайного положения, а также «развернутую программу наиболее насущных мер чрезвычайного характера». Кем стал: с 1992 по 1994 г. работал в компании «Микродин», затем в правлении РАТО Банка, у которого в 1997 г. отозвали лицензию. В настоящее время - заместитель гендиректора по GR металлургической компании «Северсталь» Алексея Мордашова (№ 2 в списке русского Forbes). Член попечительского совета Третьяковской галереи. Владелец огромной коллекции бронзовых скульптур и живописи.

Настроение: mischievous Музыка: Eminem - "Without me"

В сентябре 2011 года президент России Дмитрий Медведев пошутил по поводу слухов о попытке советских спецслужб в 1980-х годах завербовать нынешнего премьер-министра Великобритании, а тогда голодного студента английского Оксфордского университета Дэвида Кэмерона:

"Я уверен, что Дэвид был бы очень хорошим агентом КГБ. Но в этом случае он никогда бы не стал премьер-министром Британии."